Взятие Выборга Петром I

Сказ о том, как царь Пётр I Выборг под российские стяги возвращал. Сказ, потому что героическая быль приукрашена и разбавлена диалогами
и сюжетными миниатюрами о военных хитростях Петра I.

Правда, что зело жесток сей
орех был, однако, слава Богу,
счастливо разгрызен.

Пётр I

Хотите ‒ верьте, хотите ‒ нет, но дело было так: вот не то, чтобы прямо в 1703 году всё началось, а немного ранее, лет так за семьсот до этого. Ну, по сравнению с египетскими пирамидами ‒ временной пустяк, а нам-то уж мнится, что будь здоров, ого-го! Уж мы носимся с братом-читателем как с писаной торбой, холим его и лелеем, всё ему разъясняем, а как же иначе?

Уж очень хочется, чтобы всё в верном ключе было истолковано, и если не копнуть в историю поглубже, а, так сказать, по макушкам пробежаться, то возникнет ложное представление: мол, жили шведы, никого не трогали, ничего не отбирали, набегов на наши земли не устраивали и вообще были добрейшей души люди, а русский самодержец пришёл, наизгалялся и всё заграбастал для своего императорского удовольствия.

А дело-то было совсем не так. Сядь поудобнее, а хошь, вообще на диванчике раскидайся, подушечками подопрись и ‒ ушки на макушки, очёчки на переносицу, какао с зефирушками под бочок ‒ внимай, не отвлекайся, фактов не упускай и мелких, но жутко важных подробностей.

Очень кратко о предыстории Выборга, очень кратко: жили карелы, торговали с новгородскими купцами и вскоре обустроили новгородское сельское поселение, пришли шведы да немцы в латы замурованные, русичей турнули, кровушкой местных жителей пропитав земельку, и замок отгрохали обороны от расстроенных русских князей да самодержцев ради, а потом с этого форпоста собственной безнаказанности совершали оскорбительно грабительские набеги на наши земли. И это всё за какие-то шестьсот лет, плюс-минус столетие. Словом, противоречия накопились. Ну а если вы слушать жаждете со всеми подробностями, времени не жалеючи, то детальнее с этими событиями можно ознакомиться в статье автора.

А дальше, справедливости ради, мы постараемся бытьнепредвзятыми и беспристрастно выслушаем всех оппонентов, так сказать, рассмотрим обе стороны медали. Постараемся правдоподобно реконструировать диалоги и шведов, и русских, которые очень даже могли состояться, если бы не кризис дипломатии, упорноенежелание договариваться и регулярный мордобой на государственном уровне.

Начало истории

По порядку: молодой государь Пётр I наворочал делов таких, что старобоярская Русь трещала по швам. О государстве радеючи и флот строил, и земли воевал, и бунты того ‒ ну вы поняли, ‒ кипучая натура жаждала развернуться вовсю, а государство-то маловато.

В 1703 году русский царь Пётр I стремился обезопасить заложенный в устье Невы новый город-порт Санкт-Петербург, любимое детище своё. Шведы и до этого вели себя как аспиды вреднейшие, а уж когда Пётр на чухонском колдовском капище заложил крепость Петропавловскую (предварительно колдунам всем головёнки поотрубав собственноручно, вот молодец, не побрезговал!), совсем распоясались и несколько раз пытались атаковать Петербург с северо-восточного направления.

Тут начинаем непредвзято выслушивать обе стороны, и шведов и своих родненьких.

«Ах вы, любезные соседи!» ‒ вежливо отстаивая принципы государственной дипломатии, взывал к совести шведов Пётр. «Пошто, суслики скандинавские, совершаете акты агрессии и бороздите наши территориальные воды, меня нервируя? А Меньшиков вообще валериану водкой ежедневно запивать от стрессов вынужден. Про паспортный режим и конфликты низкой интенсивности вообще молчу! Только зубками поскрипываю».

Шведы ответствуют: «А вы тут город с крепостью отгрохали посередь болота вблизи наших территорий! Каково? Мы вполне имеем право понервничать, да и характер у нас нордическо-завоевательный, самодурим помаленьку. У нас из-за вашего фланирования по Балтике упущенные выгоды, ущемление прав по всем статьям! Уж не решили ли вы со своим славянским рылом в наш северный клуб славных потомков рыцарства европейского залезть двумя ногами?»

Тут Алексашка Меньшиков вскинулся: «Да они хамят, майн херц, купцов наших за людей не считают, народишко православный притесняют безбожно (а это только тебе позволено), душа же болит за дела государственные, ну и, если честно, там деньжищ таможенных оседает, а тебе флот строить не на что! Ну и покутили бы изрядно!»

Пётр ответствует: «Всякий, кто украдёт из казны настолько, сколько стоит верёвка, на той же верёвке повешен будет». От этих слов Меньшиков очень тосковал, и его жутко одолевал остеохондроз именно в шейном отделе.

Алексашка как опытный царедворец и интриган ловко переводил разговор: «Ну купцов притесняют – это ж факт, цены настоящей не дают. А нам и воевать-то не на что, уже со всех три шкуры содрали, да вместе с колоколами церковными!»

Пётр после виктории Полтавской считал своё владычество на Балтийском побережье неоспоримым, да и портрет новый парадный со всеми регалиями контр-адмирала заказан был за огроменные деньги (поторопился в предвкушении), поэтому аргумент был принят без дискуссий. Изрёк только с умным видом: «Деньги суть артерия войны».

Шведы же кричали из-за своего каменного плетня: «Вы тут не жили никогда!» Но мы-то читали Иоакимовскую летопись, где написано, что ещё в IX веке «нас тут стояло», много и прочно!

Может, и не так всё было, но конфликт назрел, обострился…

Неудачный поход на Выборг, или «Козья морда» по-флотски

А тут как нарочно ихний Карл XII с главными силами шведской армии удалился в Саксонию новые земли воевать. Такого стечения обстоятельств упускать было нельзя, и Петр, не подведя к городу кораблей флота, которые были необходимы для атаки и полной блокады крепости, но с двадцатитысячным войском подступил к Выборгу. Решил, что с наскока, по-быстренькому всё получится. Но скоро только кошки родят! А тут, на секундочку, ‒ Выборг.

Уж и армия стоит, и инженеры по территории мечутся чертыхаясь, и артобстрел для острастки по всем правилам. Но, проведя разведку, Пётр сказал: «Простите, вспылил, погорячился, был не прав…» ‒ и приказал снять осаду Выборга. Ну что силы-то распылять? Но как-то уходить совсем без результата не хотелось, не по-нашему это… ну хоть свинью какую подложить шведам, раз так опростоволосились, чтобы сильно не радовались да и нас надолго запомнили. Ну что, зря тащились, что ли, и четыре дня бомбили стены?

Призвал Пётр смекалистых и отважных: «Есть ли какие добровольцы? Мыслишка тут у нас образовалась, но дело рискованное. Уж надо, братцы, шведам "козью морду" сделать напоследок, а мы за наградой не постоим. Я бы и сам с превеликою охотою смотался, но спина ноет, мочи нет».

Сержант Михаил Щепотев, бомбардир Автоном Дубасов (ну тут и имя и фамилия сами за себя говорят) и унтер-офицеры Скворцов с Синявиным аж подпрыгнули! «Господи, дозволь, государь, шведам "козью морду" устроить: с превеликим удовольствием, уж не подведём. Мы завсегда на четверых соображали и тут не оплошаем, к тому же такую личную неприязнь испытываем к неприятелю!»

Кому-то эта «козья морда» и кажется несерьёзным мероприятием, а мне видится она как беспримерный героический поступок и находчивость: 12 октября 1706 года они на 5 маленьких лодках с командой в 48 человек отправились захватывать купеческие суда, которые тянулись от города в море (ну хоть днища порасковырять супостатам). Темнота была ‒ чёрт ногу сломит, к тому ж туман, приборы ночного видения забыли впопыхах – мать честная, наткнулись на шведский адмиральский бот «Эсперн», на нем 103 человека команды, 5 офицеров и 4 пушки.

Ну всё, полундра, приплыли! «Ах вы шкуры шведские, пропадать ‒ так с музыкой, нападаем, братцы!» Часть шведов наши перебили, другую загнали в трюмы. На шум прёт другой неприятельский бот. «Ах ты, ядрёна кочерыжка, заряжай!» Шведскими же ядрами со шведского фрегата потопили шведский бот и ушли от преследования. От русского отряда осталось только 18 человек, и только 4 не раненых. Не стесняясь, горько плакали Скворцов с Синявиным: «Эх, ребята, не пить нам вместе за победу, Щепотев и Дубасов погибли!»

На палубе приведённого судна было 78 трупов, в трюме 23 вооружённых неприятеля. Пётр знал цену героизму, все выжившие были награждены по-царски, да и павшие не забыты. Он велел об этом «неслыханном партикулярном бою на море» объявить всем офицерам Преображенского полка. Тела Щепотева и Дубасова отправили в Петербург, где их предали земле с большими почестями как воинов, «вечно достойных посмертной памяти». Пётр поминал героев с выжившими лично. Вот такая «козья морда» по-флотски!

Петра, конечно, неудача не остановила, но ситуацию он проанализировал и надлежащие выводы сделал. Без моря Балтийского он и раньше в жестокой меланхолии находился, а уж теперь и вовсе жизнь не мила стала. Да и, если честно, Пётр, предвосхищая события, ввёл морской штандарт, знаменующий владычество над четырьмя морями. Ну не идти ж теперь на попятную, что людей-то смешить, да и материи извели уже изрядно.

Героическая осада Выборга

В то же время Пётр, зная исключительное самолюбие Карла и его скипидарный норов, понимал, что тот на мир не согласится и к миру его придётся принудить силой.

Ну Пётр, ну стратег, ну умница! Отправил 21 марта (1 апреля по новому стилю – шутка первоапрельская) 1710 года генерал-адмирала Фёдора Апраксина с восьмитысячным корпусом (включавшим Семёновский полк и часть Преображенского полка) при 10-, 12-фунтовых пушках и трех мортирах к городу Выборгу по льду. Датский посланник Юст Юль писал: «Войска вступили в самый ужасный мороз, какие бывают только в России; перешли они прямо через лёд с орудиями и со всем обозом.

Всякая другая европейская армия, наверное, погибла бы при подобном переходе». Да, это вам не фунт изюма! Главные силы заняли позицию у деревни Хиетало, в трёх верстах от города, на единственной дороге, соединяющей Выборг с Западной Финляндией, где зимовала армия генерала Любекера. Вот вам и Юрьев день, а не зимние квартиры.

Гарнизон Выборга состоял из шести тысяч человек под командованием полковников Шернстроля и Аминова, вооружение крепости состояло из 141 пушки, 8 мортир и 2 гаубиц.

Наши, ясное дело, сразу принялись за осадные работы. Замёрзшая и каменистая почва сильно затрудняла дело. Брустверы траншей приходилось составлять из мешков, наполненных шерстью (даже не хотим знать, кого брили в мороз). Несмотря на это, уже 1 апреля удалось открыть огонь из батареи № 1 ‒ на западном фронте атаки и батареи № 2 ‒ на восточном. 12 апреля осаждённые предприняли неудачную вылазку. Начали, собственно, с пустяка: на город было сброшено 130 бомб.

Апраксин Петру ежедневно доносил: «Так, мол, и так, а у вас как?» А тут, напасть какая, шайки кивиков шастали по трактам и обнаглели настолько, что даже царскую почту … напишем, затрудняли переписку.

Апраксин к гренадёрам: «Так, мол, и так, робяты, времена нынче тяжёлые, лихих людишек развелось, но надо немного совесть-то иметь, ну нельзя же, царскую почту!» ‒ кипятился в праведном гневе старик. Гренадёры всё ловили на лету, тотчас на лыжи, 17 кивиков поймали и по дороге развесили согласно указу, а остальных почти помиловали, в каторжные работы навечно отправили. Но проблем с поставками в армию это не решило почему-то.

Осада затягивалась, положение осаждавших становилось всё сложнее, и в один прекрасный день Апраксин во время обхода глянул в грустные глаза солдат и понял: «А народ-то не жрамши, надо остатки ветчины перепрятать» да и падёж лошадей не за горами.

Апраксин передавал Петру: «Финские жители все разбежались в глубь Финляндии. Где успеют ‒ сено жгут и бегут в непроходимыя пустыни. Хлеба мужики, клятвенно клянутся многие, с сей зимы и не видывали, не токмо, что едали». Напрасно финнам вслед кричали: «Товарищи-чухонцы, вернитесь, наш суд ‒ самый гуманный суд в мире!»

Апраксин закручинился: «Уж сдавайтесь, что ли, чего упёрлись-то?»

Шведы ждали подкрепления и храбрились из-за толстых стен: «Ага, вот сейчас всё бросим и кинемся ковры к воротам расстилать для вас. Такие дела с кондачка не решаются, нам надо посоветоваться, зайдите на недельке». На недельке их опять зело бомбили.

За более чем полтора месяца русским войскам удалось вкусить все прелести осады крепости, отлично укрепленной самой природой и дополнительно усиленной рукотворными сооружениями. Даже несмотря на то, что к началу осады шведами и близко не были завершены запланированные работы по перестройке Выборга в современную крепость, старинные укрепления (некоторым из них было по 200, а то и 250 лет) оказались неприступными для осаждающих. Главной проблемой было отсутствие тяжелой осадной артиллерии, способной проламывать стены, зато русские отвели душу в бомбардировке города, причинившей существенный ущерб (в городе произошло несколько крупных пожаров). Однако шведы и не думали сдаваться. Характер действительно нордический.

Подход Петра I с подкреплением

Пётр рвался в Выборг, понимая, что промедление смерти подобно: шведы могли подойти с помощью осаждённым. Но лёд был уже слишком тонок, чтобы по нему идти, и ещё слишком прочен, чтобы через залив плыть. Наконец царь не выдержал, решил, что лёд ослаб, и, привернув к бушприту первого фрегата корабельное орудие, изобразил что-то вроде ледокола. Бог не выдаст, свинья не съест!

Если честно, то Петру в этом походе везло дивно! Флот-то только строился, судёнышки, если честно, так себе, наши моряки могли рассчитывать на успех лишь в случайных столкновениях. Произойди генеральное сражение, мы бы учили в школах совсем другую историю. Было очевидно, что шведы не захотят отдавать Выборг и отправят эскадру на помощь городу, гарнизон которого очень на это надеялся. В случае если эта эскадра окажется достаточно большой, никакие русские укрепления, построенные на Тронгзунде (два редута при 12 пушках), не остановят неприятеля.

Пётр по сусекам поскрёб: больших и малых судов, на которых перевозили продукты, орудия и боевые припасы, было 270. Некоторые, затёртые льдами, дали течи, что-то погибло, кое-что вернулось в Кронштадт, но в целом эскадра, отковыривая от корпусов кораблей льдины, разгребая торосы, прорубая во льду путь, матерясь, молясь и поспешая, подошла к Выборгу почти в полном составе. Иностранные послы назвали это верхом безумия.

Военная хитрость Петра, или Спектакль с камуфляжем

Ну, Пётр не был бы самим собой, если бы не измыслил военной хитрости. Свистнул офицеров, подмигнул игриво: «А давайте-ка на ластовых судах поднимем флаги и вымпелы, подобные шведским флагам, а на команды корабельные мундиры шведские напялим. А при проходе мимо наших батарей изобразим жуткую перестрелку, как будто с неприятелем!»

Наши к большим потерям готовые, прямо обомлели от восторга, два раза повторять не надо: морды побрили и в голубые камзольчики облачились. Стоят, пряжками на ботах поблёскивают, и кто ж издали отличит-то?

Видя приближение «своих», шведский комендант почувствовал себя на седьмом небе от радости, вопил благим матом: «Ворота открывайте, паразиты!» ‒ и сам побежал навстречу, напяливая парик на закопчённую макушку. Изменился в лице, конечно, когда «шведские» суда развернулись к нашему лагерю. Палили нашим вслед и кричали: «Безобразники коварные!» ‒ но безуспешно. Само собой, у коменданта подскочило давление.

Русский гамбит

А тут и шведский флот выворачивает из 18 линейных кораблей, да под началом адмирала Ваттранга. Уж как его ждали осаждённые, какие надежды возлагали, какие перспективы победы навыдумывали, но… Неожиданно выяснилось, что, отправляясь в Петербург на лечение, Пётр предусмотрел почти всё. А уж подход шведской эскадры тем паче. И как истинный стратег и тактик в Тронгзунде около наших батарей затопил несколько русских судов, чтобы воспрепятствовать проходу неприятельских судов. Свои, родненькие кораблики шли ко дну – топил и плакал! Не переживай, читатель, шведы нам всё это в итоге со дна и достанут.

Ваттранг быстро понял, что проплыть он не может, наши батареи его не пропустят, подумал: «Оно мне надо, так нарываться? Как тут сложится ‒ ещё неясно, а в Стокгольме уж набрешу чего-нибудь», ‒ и решил понаблюдать издалека.

Операция «Юстас – Алексу», или Доставка писем шведским купцам

Пётр бегал как белка в колесе: «Ну, вы тут наворотили!» Восторгаясь, ругаясь и пиная случайно мельтешащих под ногами, составил собственноручно инструкцию «Для осадных работ». Хотелось, конечно, всё детальнее осмотреть, но негостеприимные шведы почему-то не пускали наших разведчиков в крепость. Уж их просили по-хорошему: «Ну мы одним глазком только». Невежливые ответствовали: «Идите в баню!» Наши не унимались: «Мы по-быстренькому, одна нога здесь, другая там», ‒ ног-то оторванных превеликое множество. И в нарушение всех мыслимых и немыслимых правил этикета нас послали к Барсикам.

Хотели по-хорошему, но видно не судьба. Пётр опять к офицерам: «У нас тут вакансия открылась: кому жизнь хочется за Отчизну положить, но если дело выгорит, да живыми останетесь, сразу чарку водки, повышение, ну и прочие приятно выгодные кандибоберы с аксельбантами получить?»

И дальше два дня кряду переодетый в барабанщика офицер Преображенского полка под предлогом доставления писем местным купцам шастал по крепости и остаткам города. Пока он разносил корреспонденцию, стороны не палили, и это дало возможность Петру всё детально рассмотреть, ну и доброволец тоже разведданных подкинул. Пётр хоть писанину с детства и не любил, вечно весь в чернилах оставался, но накропал «Рассуждение о добытии Выборга. Во имя Господне». Во имя Господне – ну вроде как мы бы потерпели без Выборга, но кто мы такие, чтобы спорить с Господом?

Город бомбили нещадно. Подготовка к штурму Выборга отличалась слаженной штабной работой, все бегали как наскипидаренные, было продуманно много нестандартных тактических вкусностей и хитростей, связанных с особенностями ландшафта и профиля неприятельских укреплений. В числе прочего Петр планировал подорвать один из выборгских бастионов, а через залив навести понтоны, с помощью которых и можно было атаковать крепость в наименее защищенной ее части ‒ приморской. Первыми в атаку шли «охотники» ‒ так в то время называли добровольцев, жаждавших отличиться в бою, а после ‒ настоящий «штрафбат»: стрельцы и казаки ‒ участники Астраханского и Булавинского восстаний, которые должны были кровью искупить свои преступления. Это был вообще контрольный выстрел шведам в висок.

Взятие Выборга

Шведы, видя, как развиваются события, все больше огорчались: крепость, конечно, жалко, но своя шкурка всё же дороже. Ну а уж когда наши камня на камне не оставили от приморской стены (она всё равно старая была), дело окончательно запахло керосином. Комендант крепился, но офицеры наседали: «Ты-то пожил, старый барбос, а мы всё на службе потеряли. Приходи к консенсусу! А то будет как в Нарве».

Ясно было, что в случае штурма жертвы среди гарнизона будут грандиозными, особенно если атака перейдет в грабеж. Вспомнили они, как это было во время штурма Нарвы в 1704 году. 12 июня 1710 года выборгский гарнизон решил сдаться, но перед этим поставил условия: из города выйдут они с оружием, музыкой и знаменами, купцы и ремесленники содержаться будут при ихней вере, поселян отпустят на свои земли, а духовных особ трогать не станут. «Шалишь, брат, дулю вам, а не музыку со знамёнами», – сказал Пётр. «Ну дулю, так дулю», ‒ вздохнул комендант, но с остальным договорились.

И всё бы ничего, и вроде пришли к консенсусу, но тут Меньшиков влез: «А больше им ничего не надо? Мы тут с ними по-людски, а Карл в обход договорённостей в темнице мучит холодным чаем, да пленных офицеров не отпускает и даже так озверел, что опохмелиться им не давал, мне люди доложили. Ты-то ихнего посла отпустил и подзатыльника даже не дал, а наш князь Хилков не отпущен по сию пору. А мы им тут почести с повидлом!»

Пётр не любил, когда его обманывали, да и княгиня ныла о муже в Петербурге так, что уже в печёнках сидела. Так осерчал, что даже барабаны у гарнизона выборгского отобрал и потребовал безусловной капитуляции: «Да пошли вы, с характером нордическим… без барабанов!»

И даже в конце всех военных мытарств Пётр прибёг к хитрости. Решил урвать и объявил, что гарнизон выпустят при условии, что выходить он будет не через брешь крепостной стены и не по понтонам, наведенным русскими. Поэтому шведским солдатам пришлось ремонтировать мост, разрушенный после осады.

Продолжая кочевряжиться и глумиться, как и положено победителю, сказал им также, что гарнизон будет на судах отправлен на остров Берк, где его примет шведский флот, и для этого шведам пришлось достать затопленные русские суда. В продолжение банкета, когда они и это сделали, шведским офицерам и казне выкатили счёт за долги и убытки, сделанные выборгским гражданам. А напоследок было объявлено, что в виде компенсации за захваченные русские суда задержаны комендант, офицеры и гарнизон и отправлены в Петербург. Беспроигрышный вариант!

Это был звёздный час Петра. Официальная сдача крепости состоялась 13 июня 1710 года. На следующий день Пётр I во главе Преображенского полка вошел в Выборг. Он принял важнейшие объекты, потирая ладошки от удовольствия, осмотрел трофеи и расставил караулы. Адмирал Апраксин торжественно въехал в город 15 июня, при этом Пётр I стоял в строю Преображенского полка и приветствовал главнокомандующего поднятой шпагой.

Отмечали на широкую ногу. Юст Юль писал: «Попойка у Ф. М. Апраксина вышла на славу!» Пётр, как после праздничного банкета глазоньки продрал, написал императрице: «Матка, здравствуй! Объявляю Вам, что вчерашнего дня город Выборх сдался и сею доброю ведомостью (что уже крепкая подушка Санкт-Петербурху устроена чрез помощь Божью), вам поздравляю». Гонцу, конечно, рюмку в дорогу и пинка для скорости.

Само собой посыпались милости: Апраксин был награждён орденом Андрея Первозванного, генерал-майоры Брюс и Беркгольц получили нагрудные царские портреты, украшенные драгоценными камнями, офицеры и солдаты вознаграждены были деньгами. «Охотники» и пушкари получили большие денежные премии, гвардейцы ‒ по три месячных жалования, остальные войска ‒ по одному.  В память взятия города Выборга была выбита медаль, а в Петербурге основан Троицкий собор.

Убытки и выгоды

Ну а если серьёзно, то Юсть Юль писал о Выборге: «Разорение, которому он подвергся от пожаров, ядер и бомб, не поддается описанию, большая часть его домов разрушена до основания; прочие же так повреждены, что стали почти необитаемы». Кафедральный собор лежал в развалинах, ратуша сильно повреждена.

Победителям досталась сильная крепость с богатыми запасами пороха и снарядов. А уж как Пётр усы от удовольствия топорщил, подсчитывая трофеи! Было захвачено: 141 пушка, 8 мортир, 2 гаубицы, 5,5 тысячи ружей. В плен попали 135 офицеров, 3 380 солдат, 65 знамён и флагов, 14 судов. Да, было ещё чем воевать, это вам не Брестская крепость. А ещё байки про нордический характер заливали.

Выборг потерял в осаде в качестве груза 26 кораблей, до 24 000 бочек смолы и прочей недвижимости до 60 000 рублей. Исторический замок был разрушен.

По взятии Выборга горожане присягнули царю на верность и остались при своих домах и имуществах. Население было так утомлено войной, что ему уже было всё равно, состоять ли в том или ином подданстве. В кирхах объявили о призыве возвращаться в дома и повиноваться властям, что народ и сделал. Но партизан, которые, кстати, грабили и своих, и русских, почему-то не выдавал. Видимо, всё-таки сказывался нордический характер.

А уж как Петра обрадовали в городе обнаруженные большие запасы корабельного леса, предназначавшиеся для вывоза в Европу. Дырку от Выборгского кренделя вам, а не лес! Из этого леса были построены те самые галеры, экипажи которых разгромили шведский флот при Гангуте. Выборг стал удобной гаванью для базирования галерного флота, откуда он совершал походы по всей Балтике. До конца Северной войны оставалось еще долгих одиннадцать лет.

Взятие Выборга нельзя рассматривать просто как одну из многих блистательных побед Петра I. Наконец-то была осуществлена идея многих прогрессивных и не очень русских правителей, начиная еще с новгородских князей. Все победы нашего великого самодержца были уникальны как по своему замыслу, так и по самоотверженности, героизму, находчивости и настойчивости исполнителей. Взятие Выборга и по этим критериям не имеет себе равных в истории.

Победа над Выборгом имела огромное стратегическое значение – безопасность с северо-восточного направления для Петербурга была обеспечена. Шведы потеряли опорные базы для ведения наступательных операций армии и флота и для обороны своих рубежей, ну и апломб исключительных завоевателей. Была получена новая база для Балтийского флота и для ведения наступления в Швеции. В принципе песенка Швеции уже была спета. Россия вернула ряд своих древних территорий.

Иностранные дипломаты писали: «экспедиция Царя должна была закончиться катастрофой, а в действительности всё закончилось падением Выборга и обратилась в славу».

Вникните в наш рассказ о подвиге предков. Сколько проявлено выносливости, сколько показано мужества и тактических хитростей! Взятием Выборга настежь раскрылся вход в Шведцию, и укрепилось положение России на Финском заливе и Балтике.

Правда через сто лет после этих событий шведы просили императрицу Екатерину Великую о возвращении этих земель. Но императрица «не усмотрела, что это согласуется с пользой России». Очень жаль, что большевики в 1918 году пользовались в своих решениях не «пользой России», а совсем другими соображениями. Но это совсем другая история.

 К ней мы ещё ой как вернёмся ‒ обещаю.

В статье использованы некоторые факты из книги М. Бородкина «Двухсотлетие взятия Выборга», издательство С.-Петербург. Государственная типография.